Ведь, маменькин сынок,. Все нормальные пацаны собираются, а на хате. По фене ботают, они. Это такой специальный язык,. Со своими можно говорить, на нем только. Поэтому ты смотри, не проговорись, бабка сима твоя не поймет.
Лешка и погрозил ему пальчиком, понял? - строго-настрого приказал. -Понял Провел ребром ладони по, - радостно ответил андрейка. Воли не видать, -. -То-то, - одобрительно похлопал его по плечу старшой, -то-то. Где был, скажи, что мы к мамкиному брату ходили в баньку помыться, - а если бабка спросит. Согласно кивнул, андрейка.
Что Леша разговаривает с ним, не как с маленьким ребенком, а уже доверяет хранить важные секреты, его распирала гордость оттого. Понравилось у дядьки Коли, еще ему очень. Хоть и странный, но хорошо обращался с Андрейкой: накормил, чаю горячего налил, разрешил поспать и велел еще приходить,. Дорожку сюда не забывай, так и сказал:-ты. Тебе буду, я завсегда. Законы растолкую, жизни научу.
Главным на районе, вырастешь - будешь. И запомни, так. Одна наверное, как всегда, кричать будет, только мысль тревожила мальчонку: что скажет бабка сима? рассердится. Андрейка вошел в темный коридор, потихоньку отворил дверь. И свет не горел нигде, в квартире стояла тишина. Он снял обувь и тихонько пробрался в сою комнату, стараясь не шуметь.
Вздохнул полной грудью, только затворив за собой дверь. Бабка спит и не заметила, как он пришел, похоже. И шмыгнул под одеяло, мальчик разделся. Утром громкие женские голоса, его разбудили. -Вы на него, поглядите. Как ни в чем не бывало, лежит себе.
Приличный какой ребенок, прямо. Взволнованно размахивая руками, - это серафима григорьевна говорила. Проснись, - ну-ка. Она и слегка шлепнула по спине, резко сдернула с андрейки одеяло. -Подожди Сима,. Что случилось, надо сначала узнать.
Так он вообще ничего не скажет, - откликнулся голос тети Любы, а то напугаешь мальчонку. Они который лежал лицом к спине и не решался повернуться, обе замолчали и уставились на андрейку. -Что, долго валяться будешь? - не выдержала бабка Сима, -что. Вставай, - а. Прикоснувшись она стала трясти, к его плечу жесткой шершавой ладонью. Как его будила мама, какие мягкие и нежные у нее были руки, андрейка вдруг вспомнил.
От нее пахло полевыми цветами и медом, и вместе с этим ароматом над ним разливались тепло и любовь, когда она приходила в его комнату по утрам. Каждой его клеточкой, раньше он ощущал это всем своим телом. Ничего похожего с ним не происходило, а теперь уже долгое время. Что он ни с того, ни с сего вдруг разревелся, и такая тоска сжала его маленькое сердечко. Как никогда, плакал он так горько. И он растирал их кулаками, тяжелые рыдания сотрясали маленькое хрупкое тельце, а он не мог с ними совладать, по щекам катились крупные жгучие слезы.
Вместе с громкими стонами из груди его выкатывалось то самое тяжелое горе, которое спряталось там в тот день, когда мама с папой ушли, казалось. Не осознал, а просто почувствовал, что никогда-никогда больше не будет у него такого тепла и бесконечной маминой любви, а будет только эта тяжелая морщинистая рука бабки Симы, в этот момент он не понял. -Ну, вот, довела ребенка? - накинулась Люба на Серафиму Григорьевну, -ну. Что надо с ним по-другому, - говорила я тебе. Она прижала его к груди и стала истово гладить по голове, причитая при этом:-Горемыка ты, сиротинушка, бросилась к андрейке. Ни папки, никого у тебя, ни мамки.
Мальчонка и вовсе впал в отчаянье, за что же тебе такое горе-то? а? услышав эти слова. Вот-вот грозили перерасти в истерику, рыдания его стали непрерывными. Как вкопанная, Серафима Григорьевна кинулась на кухню, стоявшая до этого. Накапала в стакан пять капель и залила водой, достала из холодильника пузырек с валерьянкой. Добавила еще несколько капель и заспешила к внуку, потом подумала. Держа второй рукой она ловко опрокинула лекарство ему в, одной рукой его за челюсть.
Но бабка зажала рот и не дала ему возможности выплюнуть валерьянку, он едва не захлебнулся этой гадостью. -Пей, пей, тебе же лучше будет, - нервно приказала, -пей. И притих, он повиновался. Напряженная тишина, в комнате наступила. Что с ним происходит, женщины тревожно всматривались в лицо мальчишки и пытались понять. Опустив голову, отвернулся к стенке и улегся, поджав под себя коленки, но андрейка не смотрел им в глаза.
-Сима, пойдем, пусть поспит, успокоится немного, - прошептала тетя Люба, -сима. Они прикрыли за собой дверь, вышли из комнаты. -Знаешь, что я тебе скажу, Сима, -знаешь. Дома сидеть, хватит. Его в садик, отведи. Хоть, отвлечется немного, он там будет со сверстниками играть.
Кукуете дома вдвоем, а. А он тебя, ты его пугаешь. Сгинете, так. -Ох, и злой у тебя язык, Любка, - возмутилась бабка, -ох. "Сгинете", -. На добром слове, вот спасибо.
Тебе не страшно, а я должна знать, где он шлялся, это не твой внук. Что-то плохое произошло, вдруг. -Так, если даже и произошло, то поздно уже кулаками махать, -так. Расскажет?Серафима Григорьевна поджала губы и пошла на кухню, чего ты криком добьешься? что он тебе. Приговаривая на ходу, люба засеменила за. -Ему ты должна ему мать заменить, сейчас ласка нужна.
Как строго с, а ты. Кроме него, ты чего? у тебя же никого не осталось. Бабка тихо так, прикрыв руками лицо, только плечи тряслись, плюхнулась на табуретку и заплакала. Потом ее взгляд упал на пузырек с валерьянкой, люба остановилась посреди кухни и поначалу с жалостью смотрела на. Она достала из шкафчика граненный стакан, налила в него половину содержимого пузырька, плеснула воды и протянула соседке, недолго думая. -На, выпей, -на.
Тебе, полегчает. Забродина махом и умолкла, проглотила лекарство одним. -Вот - проворчала Люба и вылила в стакан остатки валерьянки для себя, так-то лучше будет. Что никогда в жизни он не будет больше реветь и размазывать кулаками слезы по лицу, в то утро маленький андрейка забродин раз и навсегда решил для себя. Никогда больше он не позволял этим душным горьким каплям вырваться наружу, потому что вслед за ними плелось его огромное непосильное горе, что бы ни случалось с ним потом.
Продолжение следует... .
